Андрэ Нортон - Здесь обитают чудовища [Глазом чудовища. Здесь обитают чудовища ]

На лицах их застыло выражение ожидания, и Ник вдруг поймал себя, что он тоже прислушивается, хотя к чему именно, он не знал. Время от времени монах что-то бормотал, люди между кострами устало переминались с ноги на ногу, однако никто из них не терял бдительности.

Постепенно Ник почувствовал поднимающуюся волну отвратительной вони, исходящей от участвовавших в этом представлении людей. Только это была духовная вонь, а не физическая. Он никогда не ощущал ничего подобного, однако всё же опознал это каким-то чувством. Точно так же, как ферма, где они укрывались, была обителью добра, так и то, что надвигалось сейчас, несло в себе угрозу и зло.

Наверное, и остальные ожидали его прихода. И оно не являлось Авалоном, Ник был твёрдо убеждён в этом.

Сырое, тяжёлое, тлетворное облако выплыло на поляну… А затем Ник услышал, как что-то массивное с треском ломится сквозь кусты… тяжело дыша.

Люди между костров подняли руки, и в их руках он увидел железные обереги. А монах вытащил из земли свой шест с крестом и приготовился использовать его, как дубинку.

Всё ближе, ближе… Ник заметил, как кусты слева задрожали. Он повернул голову в ту сторону. Из центра куста высунулась голова. Ник заставил себя смотреть на неё, пытаясь совладать со своим страхом, однако всё же невольно вздрогнул.

Грязно-белая, звериная, перекошенная морда… на неё нельзя было смотреть, не содрогаясь, — на ужасное воплощение ночных кошмаров. Морда с вожделением осклабилась, обнажая клыки, и исчезла. С другой стороны на поляну выползла змея, точнее, нечто, похожее на неё, со змеиным телом, но с головой женщины. И эта тварь прошипела какие-то слова, которые, должно быть, поняли люди на поляне, потому что один из латников бросился с ножом на это создание с криком ужаса и ненависти и воткнул нож в тело за улыбающейся головой.

Однако тварь осталась совершенно невредимой, солдат с хриплым криком отпрянул назад, забыв о ноже, и упал на землю и в страхе скорчился, закрыв руками глаза, а женщина-змея извивалась кольцами и поднималась над ним — пока монах не нанёс удар своим шестом, и тогда она бесследно исчезла.

Но это было только начало осады.

Глава одиннадцатая

На поляне появлялись, бросая злобные взгляды, шипя, плюясь, выкрикивая угрозы, всевозможные невероятные чудовища — кто на четырёх лапах, а кто с телом, как у человека, — на своих двоих; но тут же растворялись среди теней, уступая место следующим. Пока что никто из этих ужасных тварей не нападал на людей, скучившихся между кострами. Но один только их вид заставлял судорожно напрягаться их нервы, и так уже, по-видимому, сильно расшатанные предыдущими встречами с этими чудовищами.

И когда нечто с козлиной головой, но человеческим телом, если не считать хвоста и копыт на ногах, запрыгнуло в круг света и принялось гарцевать и махать руками, подзывая к себе латников, один из солдат задрал голову и завыл, как собака. К нему тут же подскочил латник, взявший Ника в плен, и ударом руки сбил солдата с ног, а тот, распластавшись ничком, так и остался лежать на земле, тихо поскуливая. Козлоголовый фыркнул, подпрыгнув в воздух и щёлкнув копытами друг о друга.

Монах, выставив вперёд шест с крестом; бросился на ужасное существо, и козлоголовый, издав тонкий визг, попятился назад, будто от креста исходила какая-то ужасная угроза для него. Но тут на его место выскочила ещё одна нечисть, тоже с человеческим телом, излучавшим золотое сияние, с белыми крыльями, колыхавшимися за спиной, и с совиной головой над широкими плечами.

Левая рука нового существа лежала на спине огромного, с лошадь, волка.

— Андрас! — монах, похоже, узнал это видение. — Демон! — и он снова выставил вперёд своё оружие.

Однако на этот раз его атака была не столь удачной, потому что совиный клюв на увенчанной перьями голове издал какой-то звук, сперва неясный, но постепенно становившийся громче и пронзительнее, перекрывая все остальные звуки, от него уже раскалывался череп… Ник поморщился от боли, а вой поднимался всё выше и выше…

Мука стала совершенно нестерпимой, так что Ник уже ничего, кроме неё, не осознавал. И он почти потерял сознание, когда смутно увидел, как люди между кострами бросили своё железное оружие, даже монах выронил шест с крестом, и, зажав уши руками, с выражением безумной муки на лицах они поднялись и, шатаясь, побрели куда-то на зов.

Но не в сторону этой нечисти с совиной головой — потому что её больше на поляне не было. Нет, они, покачиваясь и спотыкаясь, брели к зарослям кустарника, влекомые какой-то силой, которой не в силах были противостоять. Впереди тащились латники, за ними — женщина, путающаяся в своей длинной стелющейся по земле юбке, а позади всех — монах с застывшей маской страдания на лице. Они брели в наводнённую призраками тьму. Ник тоже почувствовал эту силу и отчаянно пытался разорвать верёвки, которыми был крепко привязан к дереву, повинуясь приказу этого зова, но безуспешно, верёвки лишь глубже впивались в его тело. Новые и новые отчаянные попытки… Не будет передышки от боли, пока он не подчинится этому зову… он должен идти, должен! И всё же он не смог. И наконец, изнурённый, обессиленный, юноша обмяк на врезавшихся в плоть верёвках, удерживавших его на ногах.

Захватившие его в плен люди исчезли, но остались тощая кляча и понурый мул, спокойно пощипывающие траву, словно ничего и не случилось. Голова больше не раскалывалась от боли, однако он ещё слышал постепенно стихающий вдали этот мучительный звук.

Какая судьба ждала тех, кто пошёл на зов? Ник не знал этого. Но он не верил, что кто-то из бродяг вернётся, чтобы освободить либо убить его. У юноши голова шла кругом от боли в ушах, однако он уже начал осознавать, что всё ещё связан.

Ярко сверкая в лучах костров, на поляне валялись кинжалы, брошенные бродягами. Но они были так далеко от него, словно находились в его родном мире.

И только теперь он вдруг расслышал какой-то новый звук над собой, и, запрокинув голову к грубой коре дерева, попытался рассмотреть, что же там такое. Ещё одно летающее чудовище?

Что-то промелькнуло в небе. Но он был уверен, что не ошибся. Одна из летающих тарелок направлялась в сторону, где исчезли беглецы.

Не для того ли и предназначался тот звук, чтобы вытянуть людей из убежищ, где они скрывались, на открытое место, где можно без труда их переловить? Эти чудовища — бродяги, кажется, смогли опознать их; Ник припомнил, как монах назвал по имени нечисть с совиной головой — какое они имеют отношение к летающим тарелкам? Однако их могли использовать, чтобы обезоружить и сломить намеченные жертвы.